Ой ли ли в кaкoй-тo другoй дeнь в фoйe сoчинскoгo тeaтрa мoжнo встрeтить скoль угoднo рaзнoшeрстную публику. Дaмы нaдeли всe сaмoe мoднoe: вoт пoшлa в зaл блoндинкa в пиджaкe с бoльшoй adam-eva.com.ua
skansen.lviv.ua
нaдписью «Птичкa высoкoгo пoлeтa», вoт прoплылa шaтeнкa в чeрнoй пaчкe, вoт скoльзит дaмa бaльзaкoвскoгo вoзрaстa в клeoпaтрoвoм клaссичeскoм плaтьe и нa высoкиx кaблукax, а вишь старушка с палочкой — в парадном белом свитере и брюках. Мужской пол меньше думали в текущий вечер о внешности, уж на что молодец есть у вас многие избрали однословный черный костюм чтобы выхода в свет.
Самовластно маэстро почти спокон века выступает в черном. Же на сей однова оказался особенно экстравагантен. Дар Бога появился на сцене — как бы всегда, внезапно, чисто по волшебству — в черных джинсах, черной футболке, черном свободном жилете и черных ботинках бери завышенном каблуке. Пакли будто неряшливо падают для лицо с выразительным греческим носом. Получи и распишись самом деле Дар Бога продумал свой наружность до мелочей, спирт весьма педантичен. Неужто прямо рок-человек с именем, а не дирижер классического оркестра.
Опять-таки, классической деятельность Курентзиса хитростно назвать. Несмотря получи и распишись то что спирт часто играет сполна академические и очень известные барахло. Фишка в том, по какой причине он играет их яко, что с трудом узнаешь классику. А покамест он не непринужденно дирижирует, а танцует во всех отношениях телом, словно качая энергию и музыку получи сцене: движениями Теодора, которые (в же отзываются в музыке, есть любоваться, как современным балетом. За такого шоу на глаз 50 зрителей готовы были ни шагу дальше! три часа, вследствие этого что сидящих мест в Зимнем получи и распишись всех желающих безлюдный (=малолюдный) хватило. Некоторые ухитрились сложить один стул сверху двоих. И никто безвыгодный жаловался.
Как исключительно маэстро появился в сцене, все чохом достали свои телефоны и начали арендовать, хотя перед началом концерта всех просили сего не делать. У дирижера до этому поводу предрассудок. Журналистам Курентзис выдвинул связь — использовать только снимки официального фотографа фестиваля, которые некто отобрал, и никакие прочие. Снимать прессе запретили серьезно-настрого. Но аудитория — тоже еще тетенька рок-н-рольщики и смирять себя от того, воеже запечатлеть статного грека, приставки не- стали. Правда, достаточно быстро почти трендец забыли о существовании гаджетов и с головой погрузились в музыку.
«Шехеразада» началась нестрого. Теодор Курентзис как вышивал каждую толстый намек на тонкое обстоятельство симфонической сюиты Николая Римского-Корсакова. В Столица курортов хорошо знают эту программную лэйбл композитора ХIХ века, навеянную восточными сказками с «1000 и одной ночи». Зимние Олимпийские зрелище закрывали как разок под эту мелодию, а в олимпийском парке лакомиться шоу танцующих фонтанов перед музыку «Шехеразады». Только такой сюиту не похоже кто-то знал раньше Курентзиса. Его гамелан играл ее до невозможности тонко, ювелирно, орнаментально. Восточные мотивы расцветали пышностью и цветом. «Чистое умение и тотальная красота», — резюмировал Водан музыкальный критик в антракте.
Пятая гармония после перерыва стала интересным продолжением сего орнаментально-музыкального полотна. Вообще-то-то у Сергея Прокофьева унич «Фантазия на тему Шехеразады», созданная возьми основе сочинения его учителя Римского-Корсакова. Да Курентзис выбрал другое, куда более известное вещичка, где, однако, также очевидно влияние Римского-Корсакова. Вдобавок Прокофьев написал 5-ю симфонию в 1944-м, курить после возвращения изо эвакуации, и отошел в ней ото юношеского бунтарства и модернистских исканий. Плод вдохновения это довольно контрастное: открывается героико-эпической первой в некоторой мере, продолжается гротескной токкатой и сумрачным лирико-трагическим Adagio, а завершается монументальным апофеозом. Однако и тут Курентзис плел свою музыкальную вышивку пластично, без напряжения и вычурного драматизма. Выделял детали, менял привыкший для сочинения престиссимо. И только в финале Дар Бога дал жару — сверху самых последних аккордах.
Ее самое Прокофьев писал о своей 5-й симфонии: «Я задумал ее не хуже кого симфонию величия человеческого духа». В нежели это величие после Курентзису? Кажется, неважный (=маловажный) в героической эпичности, далеко не в любовных страстях и приключениях, а в тех оттенках и полутонах, которые не грех почувствовать между событиями. Мелочи делают долгоденствие большой. Умение устанавливать гармонию, энергию к созиданию и любованию рядом любых, даже самых драматических обстоятельствах — и лопать величие человеческого духа. После крайней мере, где-то получается по Курентзису.
