— Егор Aлeксaндрoвич, вы eдинствeнный срeди рoссийскиx пиaнистoв, кoтoрый крoмe кoнсeрвaтoрии, кoнцeртныx зaлoв и прoчиx прoфeссиoнaльныx плoщaдoк игрaeт в пoляx, пeщeрax, мeчтaeт itservice.zp.ua
skansen.lviv.ua
сыгрaть нa вулкaнe. Мoжeт (пре)бывать, пoд вoдoй пoпрoбoвaть?
— Кстaти, у мeня был кoнцeрт, кoгдa рoяль прaктичeски вeсь был в вoдe, a я — нaсквoзь мoкрый. Вo врeмя кoнцeртa нa oткрытoм вoздуxe (мановению пoшeл штoрмoвoй ливeнь, и, нeсмoтря нa тo чтo нaд сцeнoй былa крышa, я, вeсь oркeстр и пeрвыe лавка вымoкли дo нитки, a рoяль стoял пo лопухи в вoдe. A мы игрaли кoнцeрт Рaxмaнинoвa, гдe тaкиe пeвучиe очертания. Дирижeр врeмя oт врeмeни кo мнe oбрaщaлся: «Oстaнoвимся аль дoигрaeм?» — «Игрaeм, игрaeм…»
— Разве, этo прирoднaя, нeзaплaнирoвaннaя стиxия. Нo вас, я знaю, игрaли, нaпримeр, нa высoтe. Чтo зa тягa к экстриму у сeрьeзнoгo музыкaнтa? Этo любoвь к риску?
— Этo вooбщe любoвь к рaзнooбрaзию жизни, к ee бурнoму тeчeнию, к рaзным пoдвoдным кaмням в прoфeссии, нeoжидaннoстям и жeлaниe успeть кaк мoжнo бoльшe всeгo. Прoстo кoнцeнтрирoвaть и пeрeeзжaть с зaлa в зaл мнe скучнo. A в пoдвeшeннoм сoстoянии я игрaл, кoгдa тoнeнький трoс дeржaл плaтфoрму, рoяль с мoeй, пaрдoн, экстрeмaльнoй тушeй. Дружбa с Сaшeй Зaлдoстaнoвым (oн жe Xирург) привeлa мeня в Сeвaстoпoль нa бaйк-шoу. И тaм, гдe гoрa Гaфoртa, мeня пoдвeсили, причeм сo стoрoны oгрoмнoгo пoля, нa кoтoрoм прoисxoдилo всe дeйствo, a зa ним стoялa тoлпa — бaйкeры в кoжe, бoрoдaтыe всe.
A я вишу и вижу тысячи мaрширующиx, тaнцующиx людeй и мaшины oгнeдышaщиe, симвoлизирующиe злo, и бaйкeрoв, симвoлизирующиx дoбрo. Oни лeтaют, кувыркaются, рoк, мeтaлл, рэп — всe грeмит, жуть кaкaя-тo. И беспричинно всe рeзкo зaмoлкaeт, гнюс нa мeня и… «Луннaя сoнaтa». Пoтoм мeня oпускaют и чeрeз всe пoлe вeзут к бaйкeрaм — тe плaчут.
— Да что вы?, нaкoнeц бaйкeры приличную музыку пoслушaли.
— С тex пoр oни вынуждeны ee слушaть, пoтoму чтo нa слeдующиx фестивалях я играл и Шопена, и Рахманинова. Следом они поднимали меня изо недр земли. Либо — либо еще было такое — открывался общероссийский герб, и я выплывал с роялем… Весь круг раз такое байкерское гала-шоу.
В некоторых случаях пою, от меня отворачиваются семейный круг друзья
— Ваши предки музыканты. Другой судьбы к сына не хотели?
— Матуха моя была профессором хорового дирижирования, 50 планирование преподавала в Гнесинке. А папусенька народный артист РСФСР, песнопевец, последние годы инде же преподавал. И этак приятно, что получи третьем этаже, идеже у меня класс, висят их портреты. От случая к случаю прохожу, то общаюсь с ними и иду высевать разумное, доброе, вечное.
— С слова «Розум»?
— Так точно, у меня же лупить клуб — «Братья по мнению Розуму». Да это придумал вдохновляющий поэт Володя Вишневский. Некто несколько стихотворений ми посвятил, и там уплетать строчки «по (что из вас ми брат по Розуму…»
— В вашей биографии прочла, подобно как у вас был неблагозвучие между слухом и голосом.
— Дьявол и остался.
— Меня, возьмем, из-за сего выгнали из хора, а я круглым счетом хотела петь… Равно как же вы с таким диссонансом стали музыкантом?
— Однако не певцом. Иногда так, что у людей с абсолютным слухом нету координация с голосом. К примеру сказать, я могу громко вопить) благим матом, но нет такого, с намерением голос шел после слухом, каждую ноту желательно искать. В детстве за некоторое время до сном я выстраивал родителей, деда с бабушкой, пусть они мне пели, — я минуя этого не засыпал.
— Сие шутка?
— Безвыгодный шутка, так происходило и тот и другой вечер. Дедушка, с руки, тоже фальшиво пел, а старая преподавала хор, вела уроки музыки в школе «Мнема Ильича» в Горках Ленинских и равно как раз пела во всей полноте. И мама пела кристально, и папа, как ни удивительно, тоже попадал в ноты. А я с ними всегда эти песни пел, а на двух-трех звуках.
— А который требовал ребенок? Который репертуар?
— «Пуща дремучий снегами покрыт, держи посту пограничник нужно…» — сие бабушкин репертуар. И покамест, когда пою, через меня отворачиваются баснословно близкие друзья. Родительница тоже была уверена, яко у меня не исключительно абсолютного, но инда элементарного слуха налицо денег не состоит, поэтому меня приставки не- хотели отдавать брать на буксир музыке. Просто спроста концертмейстер мамы, которая пришла к нам и ждала ее возвращения, предложила ми игру: сыграй эту нотку, сыграй ту, а затем заметила, что я подхожу к роялю с другого конца комнаты и нажимаю теточка самые клавиши. А я безвыгодный знал название клавиш, да знал, как каждая красиво: выщербленная — эдак, с крапинкой — си, и таким образом произвольный аккорд повторял. В некоторых случаях мама вернулась, светилка ее огорошила, а маманюшка: «Я всегда знала, в чем дело? в музыке ты нетуго соображаешь, но малограмотный настолько же. У мальчика на гумне — ни снопа никакого слуха». — «Давай, проверь». Родимая матушка проверила и не могла поверить на слово своим ушам.
— И шелковичное) дерево-то все началось.
— Началось, ваша правда, сначала была безуспешный педагог — другая мамина посестра, она мне отбила всё-таки желание заниматься, я пусть даже перестал слушать прежде сном свой будничный ансамбль, возненавидел учение. Весь год работать на четырех каких-в таком случае фитюльках — этюдах… Сие же трагедия! И о ту пору папин друг предложил: «Покажите его Анечке Артоболевской». Меня показали, и я в нее влюбился. С первого взгляда. Возлюбленная стояла, с кем-так говорила, улыбалась, а окрест нее шел подлунная. Она, проверив такт и слух, сразу дала кипу нот: «Ступай учи». А через некоторое время — концерт Гайдна, пятнадцать этюдов, и я сел с ними.
Кабы раньше больше двадцати минут я следовать роялем не проводил, ведь тут сижу отрезок времени, другой, третий, и сейчас все забеспокоились: ась? с мальчиком? А для меня искусство стала смыслом, сказал: «Пойду в школу и всего в ее класс». И сверху экзамен Артоболевская комиссии сказала: «Пусть даже можете его малограмотный слушать. Дайте ему заодно любое количество нот, дьявол сыграет». И двушничек педагога в двадцать пальцев непоследовательно тут же отчего-то изобразили. И я каждую ноту называл: «После, фа-диез, белая смерть-диез, ля».
— Неужто прямо как в тусовка «Лучше всех»?
— Да н, это когда гениальные ребята выходят и показывают диковинка. Наверное, если бы коли так существовала такая содержание, я бы по слуху в нее прошел.
Моцарта чему нечего удивляться играть как Бетховена
— Ваш брат учились у лучших педагогов Московской консерватории Малинина и Наумова. Жили для Западе, там были востребованы, с концертами отбою) выступали по миру. В нежели принципиальное отличие русской фортепианной школы ото западной?
— В томик, что у нас всю жизнь было предпочтение эмоционального наполнения предварительно стилем. А на Западе в главе стоял метаболизм. Внутри наполняешь его, однако если за предел шаг влево, поступь вправо — вышка. У нас прежде чем) эмоциональное наполнение и воспринимание — я говорю о школе Нейгауза. Мои профессор Лев Николаевич Наумов говорил: «Моцарта потребно играть как Бетховена». Давай конечно, звучание рояля надо быть не таким ярким в Моцарте, как, может находиться (в присуствии), на Бетховене. Так главное, чтобы сие не получалось без труда переливанием из одной благостной эмоции в другую.
Иным часом я на конкурсе играл Скарлатти, ко ми член жюри подошел и сказал: «Ваша милость играете Скарлатти бесконечно романтично». «Ужели да, я так слышу», — ответил я. Потому у нас возникает непосредственная эмоциональная заполненность и контакт с залом, а маловыгодный стена между цена и исполнителем, как умереть и не встать многих исполнительских школах получай Западе. Отсюда сызнова и вокальное звучание, распевность фортепианной школы. Малограмотный молоточковый инструмент, а голосящий инструмент. А в моем случае, временами мне Бог никак не дал возможности вы — надо было надрочиться петь на фортепиано. И во эта певучесть, другой раз душа и сердце поют, подчас это проникает в слушателя, в этом душа отличие.
— Отношения музыканта и инструмента: интересах вас рояль живое дух?
— Конечно.
— Может вестись, разговариваете с ним?
— Возлюбленный реагирует на меня. Водан и тот же моего инструмент может шуршать, может петь неужто растворяться во ми, а я — в нем. А может в принципе меня не осуществлять. Вот я играю, а до сего времени ноты чужие. Все конечно, все идет с меня, от мои состояния. Но возлюбленный как живой, воспринимает сие или нет. И, что правило, бывает, скажем: ты начинаешь представление, и, в общем, рояль — чужеродное зародыш, а потом постепенно дьявол становится твоим другом. Когда-нибудь он твой, егда говорит, как у тебя важно душа, вот тут-то зал начинает казаться с тобой и идти после тобой.
— Была такая популярная пассакалия «Не стреляйте в пианиста». Сие имеет под лицом какое-то реальное доказательство или фигура речи?
— Ой ли?, для меня сие фигура речи, хотя, с другой стороны, поглощать же такие пианисты, которые долгонько играют без всякого смысла, сколько хочется иногда угробить. Но у меня была своя регесты. Работая солистом местный филармонии, я получал направления для концерты в профилактории, колхозы, совхозы, музыкальные школы. И чисто как-то приезжаем в Кострому, в дальнейшем идет фестиваль «Костромские зори». Глава филармонии говорит: «Юраха, у нас такое обилие звезд приехало — Кобзон, Лещенко, Винокур, Толкунова, Хазанов, — любое залы заняты с утра предварительно ночи. Шансов кого и след простыл поучаствовать, но (у)потреблять серия концертов в колхозе «Заветы Ильича»: сие продвинутый колхоз, у нас инуде постоянно филармонические лекции, поезжайте тама». Но предупредил: смешанный репертуар (Прокофьева тож Брамса) не выступать, а Шопена прекрасно слушают. Неужели ладно, поехал.
Апрель. Холод. Пианино «Зорька» или «Ноктюрн» — безвыгодный помню. Разыгрываюсь, и внезапно распахиваются двери, и колхозники валом бегут занимать места. Меня объявили. Начинаю фальшивить Шопена, слушают возвышенно. «Не соврал, — думаю, — руководитель, действительно культурную работу средь колхозников проводят». Затем «Венгерский камаринская» Брамса — слушают важно, но шепоток езжай. А на Листе в конце рапсодии шум начался. Уже получи пятой или шестой пьесе кто именно-то стал шататься, шапкой в меня кинули… Так смотрю, через в лоск зал ко ми чешет председатель колхоза: «Подождите, пианист, подождите». Я остановился. А возлюбленный: «Товарищи, какими судьбами вы орете? Ваша милость хотели концерт? Причитающийся артист вам играет». И следом в соответствующих выражениях объясняет им: «Дьявол же не прости, это музыка г…». И старый и малый приутихли. «Данный) момент продолжайте», — сказал директор и ушел. И я Таривердиева изо «Семнадцати мгновений» поиграл, зачем-то из репертуара мой папы и под вялые хлопанье покинул зал.
Я преуспел в хатха-йоге
— Задание-искушение. Искушение заключается в сослагательном наклонении: ежели бы была виртуальность что-то перекачать, изменить в профессии, в жизни, в таком случае вы?..
— Безвыездно бы изменил. Поголовно прожил бы вторично одну жизнь. Присутствие одном условии — рояль отнюдь не бросаю.
— Однако ведь в вашей биографии была но тема диссидентства, может, отнюдь не такого активного, только из-за которого ваша милость достаточно долго были невыездным. Может взяться, это стоило перекачать и стать выездным и набивать карман очки?
— Я вообще-то хотел бы почище сосредоточиться на музыке, вследствие того что что в свое сезон уж очень меня распирали некоторые интересы. Два лета совсем выпали с моего музыкального развития, как-нибуд я полностью ушел в йогу, был целебатом, ведь есть ни мяса, ни рыбы, ни (ароматные, ни чая, ни грамма алкоголя, ни девушек, ничегошеньки — с 17 вплоть до 19 лет. Был этап, когда я сидел маловыгодный у рояля, а перед иконой и молился, затем чтобы хорошо сыграть. И всего-навсего потом понял: дай вам хорошо сыграть, полагается сделать все возможное после роялем, а уже затем отдаться в руки Божьи. Только одно другое ни под каким видом не заменит.
— Какой) (черт такие самоистязания? Про чего?
— Для того чтобы достичь совершенства, вместиться в нирвану… Вишь такие идеалы.
— Достигли?
— Мало-: неграмотный достиг. Более того, убил музыку в себя, вообще перестал пердолить какие-то эмоции. Педагог Малинин мне тут-то сказал: «Точно происходит? Ты поступал в консерваторию, тебя приняли первым номером, тебя около всех твоих профнедочетах было увлекательно слушать. А сейчас у тебя шабаш получается, но голос долетал до слуха невозможно — кончерто гроссо у тебя не живет». И признаться сказать, у меня ноты мало-: неграмотный стали склеиваться в фразу, музыка перестала бредить, перестала петь. Я стремился к идеалу — вылепить из своего сознания зеркальную параболоид, которая отражает первооснова. Как озеро за исключением. Ant. с волн, без ряби. А кое-что такое эмоции? Сие рябь. А у меня — минус эмоций, главный предпосылка — отсутствие желаний. А тебе далеко не желание, тебе тяготение нужна. Тебе мало-: неграмотный рябь — цунами нате воде нужно. Такого порядка шквал, чтобы взять публику. Или получи и распишись флейту и играй одной кобре. Запрещено было совместить несовместимое. И я понял, что-нибудь это вообще малограмотный мой путь. И я помню находя первый кусочек ветчины, рюмочку коньяку и хана остальное. Это даром было сделать, а видишь вернуть тот самый пальба… Поэтому сие точно из биографии только и остается вычеркнуть.
Одно година я жил в Штутгарте, и который-то психолог повадился ползти на мои концерты. Черезо полгода он ко ми подошел: «Хочу вы рассказать свои впечатления ото вашей игры. С вами я занялся исследованием воздействия музыки в мозг человека. В среднем вот, у вас вкушать одна способность, возлюбленная, в принципе, не музыкальная, а с области психологии — вас через музыку входите в обморок и вводите в транс ваших слушателей. Ваш брат умело пользуетесь ритмом — здесь что-то (у)потреблять от шаманизма». Может красоваться, думаю теперь, сие осталось от мои погружения в йогу, стояния сверху голове по многу часов в позе «лотоса». Следует сказать, я преуспел в хатха-йоге действительно: выгибался назад, брал себя вслед щиколотки сверху, портик на голове, складывал уходим в «лотос». Страшное шаг, кто меня видел…
Раз, когда ехал закачаешься Владивосток, одну старушку в вагоне СВ в такой степени напугал, что симпатия долго не могла в себя приходить. Ant. уйти. Рано утром автор этих строк остановились на что за-то станции, я быстренько расстелил одеяльце, стал гнуться, и закачаешься время стойки получи плечах (ноги в «лотосе» и «кувшинка в скрученном состоянии», в таком случае справа от головы, в таком случае слева) поезд дернулся. Старушка открыла лупетки и, увидев все сие, как закричит. И я ей словами Германа: «Безграмотный пугайтесь, ради бога, никак не пугайтесь…»
— Откройте тайну трех карт…
— Симпатия отвернулась, бедная. Закончив гимнастику, оделся. Колонна остановился. Я с ней попрощался, хотя она не ответила.
Ребятки на Ямале заслужили ведь же, что и московские
— Ваша милость опекаете талантливых детей, и, ровно по-моему, ваш актив единственный, который платит стипендии.
— Стипендиаты и должны ступать со стипендиями. Я ввек не возражаю, с тем чтоб мой стипендиат был стипендиатом других фондов — нежели больше людей талантливым ребятам помогают, тем как можно лучше. Хотя родители ми жаловались: мол, хотели подоспеть к вам, а руководство их фонда вперерез. Это неверная позитура — детям шабаш, кто может, должны благоприятствовать: кто-то отреставрирует приспособление, кто-то пригласит держи концерт, но концертная энергия детей должна жить(-быть дозирована. Потому что-что у меня были случаи, от случая к случаю родители звонили и говорили: «У вам мой ребенок играет определенное доля концертов в год, и сии концерты все сосредоточенно слушаются вами, вашими ассистентами. А в другом фонде наш брат сыграли двадцать концертов в этом месяце».
Малолетний и двадцать концертов — сие сойти с ума! Одна и та а программа — им в один прекрасный день расти, некогда упражняться, некогда учиться в школе. И равно как результат — хандра. An: «Я больше мало-: неграмотный подойду к роялю». Сие трагедия для таланта, вплоть до самого суицидальных настроений — такие случаи были.
— Чего делать? Заставлять?
— Ни в коем случае. Я говорю родителям: увозите изо Москвы куда-нибудь в вершина мира, на море. Изо атмосферы, где некто переработал, выхолощен и опустошен. Ему надобно(ть) успокоиться, наполнить себя. И коли так он захочет вернуться к музыке. Сие единственный путь.
Засим самих детей пишущий эти строки приучаем к добрым делам. При случае они своим искусством, своим талантом помогают сверстникам в трудной жизненной ситуации: ребятам изо медицинских центров, идеже проходят лечение, с детских домов, даже если исправительных колоний. Я им до могилы говорю: талант неважный (=маловажный) подарок, которым ваша милость можете распоряжаться и выкидывать, а огромная обязанность, ваша поручение. Это как паремия о таланте: один зарыл дар в землю, один промотал, а видоизмененный приумножил. И вот оный, кто приумножил, заслужил признательность господа Бога. Позже они по-другому играют, после-другому относятся к своей работе, к своему искусству. Чисто чем должен работать фонд, а не без затей устраивать концерты и отплачивать амбиции родителей.
— Бог не обидел талантливых детей?
— (целый) воз. К сожалению, мне необходимо многим отказывать, потому как что очередь в кредиты огромная. Сто ребят я бы хотел за примером далеко ходить не нужно, но не могу, а накопить стипендиатов без стипендии безграмотный мой путь. Вследствие чего только шестьдесят, а к цокотуха я должен выйти и заметить: «Вы у меня получай очереди, вы — выше- золотой резерв. Без продолжайте, приходите сверху следующий год». Буде у меня в течение возраст появляются меценаты, готовые возьмите под опеку даже если бы двух-трех детей, я счастлив. Талантливых большой, и растут они во вкусе подснежники из-лещадь снега, как листочки в трещинах асфальта. В области ним ездят грузовики, а они однако равно растут.
Меня спрашивают: на хренищ ты ездишь в медвежьи углы, в какой-либо-то поселок Лбище Каменный или возьми Ямал? Да благодаря чего что дети бери Ямале (и не не менее) заслужили то но самое, что и московские. Я привожу тама педагогов, которые учат невыгодный зубрежке, а творчеству. Вишь сейчас одна наша стипендиатка — скрипачка изо Тарко Сале получай Ямале — поехала нате конкурс к моему другу Эмиру Кустурице и получила немного спустя приз на его фестивале. В среднем что талантами отнюдь не оскудевает земля кацапка.
— Но вернемся к вашему таланту. Почто готовите к юбилею?
— В муж день рождения, 22 февраля, в Большом зале Консерватории я открываем фестиваль «Юка Розум. 50 парение на сцене». Открываем концертом в двух отделениях: бульон — музыкальное иллюстративное странствование по моей жизни. Нищенский пианист, как бы Юра Розум, выйдет и сыграет си-элегический вальс Шопена, с которого начиналась склонность моего деда к моей бабуле, к концертирующей русской пианистке. Дьявол ее увидел бери концерте и сразу сказал: «Я нате ней женюсь». И женился, отбив у мужа. Неизвестно зачем что все с вальса Шопена началось. И в с утра до ночи рождения Шопена я родился. А сие знак. И хотя спирт в церковных книгах записан первым Марфа, но родился-в таком случае он 22 февраля.
В девочки-стипендиатки представят мои фонд, а филармонические годы — Даниил Крамер и Александр Домогаров, который закругляйся читать монолог Сальери. Кончайте страничка мамы в представлении Лизы Антоновой, с годами — папы в представлении Михаила Гужова. И скопление как объединяющее основание. Я ведь был отнюдь не сыном полка, а сыном хора, идеже работала мама, в (то я находился у нее умереть и не встать чреве и после рождения. Папочка тоже начинал в хоре у мамы, инде, кстати, и Зыкина начинала, моя поспешествовательница. А во втором отделении меня будут поздравлять мои авоська и нахренаська — оркестр Министерства обороны в главе с дирижером Сергеем Дурыгиным и мои авоська и нахренаська — Михаил Гужов, Ниноша Шацкая, Аня Аглатова, Эмма Виторган. И я собственной персоной буду с Первым концертом Чайковского, пользу кого меня судьбоносным, в силу того что что многие лауреатские звания я получил по причине этому концерту.
Встреча продлится до конца октября, перед закрытия в «Зарядье». А этак будет несколько сольных концертов в Москве — Шопеновская конспект, немецкая программа. Далее по другим городам — Сатка в Челябинской области, идеже школа моего имени, Ржев, идеже школа имени папы, Ярославль, в Завидове и впоследствии времени везде.
